Известный экономист, председатель Совета партии "РОДИНА" по экономике и бизнесу Михаил Хазин – о вечной войне за территории. Хазин высказал свое мнение, насколько территория важна сейчас, в век глобализма и высоких технологий, остается ли она главным ресурсом и насколько актуален вопрос ее приращения:
- Причина, по которой нужны были территории в Средние века (ну и в более ранние) – была абсолютно банальной: прибавочный продукт в экономике создавался исключительно за счет земельной ренты. Поэтому нужна была, во-первых, земля, а во-вторых, люди, которые на ней работали. Отмечу, что в совсем ранние времена, когда прибавочный продукт был практически нулевой, то есть человек мог прокормить только сам себя, то в войнах, которые были направлены на захват чего-либо, пленных не брали. В Древнем Египте, когда появилось рабовладение, рабов так и называли "живые убитые" — в том смысле, это как бы показывало, что в предыдущую эпоху пленных убивали (потому что их нельзя было прокормить). А что касается промышленной ситуации, то территории были нужны как рынки. Начиная с XVI века, когда стала развиваться экономика углубления и разделения труда, принципиально было важно открывать новые рынки (или же новые источники ресурсов). Например, Африка не была рынком, но была источником ресурсов: как дешевых полезных ископаемых, так и людей, то есть с целью рабовладения. Далее ситуация стала меняться. Дело в том, что сегодня мало кому нужны территории именно как часть своей страны. В этом смысле какая-нибудь Голландия или Люксембург, или Дания, или Швеция могут быть относительно очень успешными, потому что если им выделен кусок внешних рынков, то в этом случае у них все идет хорошо. Классический пример стран, которые поднялись за счет того, что их допустили на внешние рынки — это Япония, Южная Корея (которым открыли рынки США) или, например, Турция (которой открыли рынки Западной Европы, а затем и Евросоюза).
Есть и обратные примеры. Вторая мировая война была предрешена решениями Версальской конференции 1917–1919 годов по банальной причине: потому что у Германии отобрали рынки Центральной Европы. И как следствие, тот уровень экономики, тот уровень жизни, который был в Германской империи, стал для немецкого населения недоступным. В результате там поднялось отчаянное совершенно политическое волнение, которое неминуемо должно было привести к одному из двух эффектов. К власти должны были прийти или коммунисты (и тогда Германия стала бы частью советской системы разделения труда), или должны были прийти к власти фашисты (они и пришли), которые попытались бы вернуть назад те рынки, которые у них отобрали по итогам Первой мировой войны. Они проиграли, значит, Германия вошла в американскую систему разделения труда.
Так вот, в нынешней ситуации — после 1991 года — в мире не осталось независимых систем разделения труда. Все они так или иначе сводятся к одному финансовому центру и к одной единой системе.
Беда же состоит в том, что США вначале пытались ликвидировать СССР, а потом уже по инерции, в логике контроля над миром мировой финансовой элиты, "перегрели" рынки. То есть они, грубо говоря, вывели всю систему за критический уровень.
Ну, если говорить образно, они увеличили температуру в котле. В результате вместо циркуляции пара, концентрации и эффективной работы система достаточно скоро пойдет вразнос. И вот в этот момент, скорее всего… даже не скорее всего, а точно, потому что уровень потребления будет соответствовать тому, когда в мире было по крайней мере четыре-пять систем разделения труда. И это означает, что ключевой вопрос сегодня — кто сможет набрать в свою систему достаточное количество людей, чтобы сформировать достаточно высокий уровень разделения труда без излишнего напряжения. Этот вопрос принципиальный, потому что если будет излишнее напряжение, то, скорее всего, произойдет очередной взрыв с распадом. А если недостаточное, то в этом случае соседи, которые смогут себе обеспечить более высокий уровень, они, соответственно, смогут эту территорию захватить. Вот это, так сказать, ключевая интрига будущих нескольких десятилетий. Теоретически, может быть, и можно было бы избежать этой ситуации, но я искренне не очень понимаю, каким образом.
